Затем, словно осознавая свое неумение произносить речи, Джек Обри замолчал и стал смотреть прямо перед собой, в то время как секретарь, скрипя пером, проворно записывал его выступление, закончив запись словами: «… а также порвана часть снастей». Тут наступила непродолжительная пауза, во время которой председательствующий взглянул налево и направо и откашлялся, прежде чем заговорить. После слова «снастей» секретарь нарисовал завитушку и продолжал записывать:

Вопрос суда: Капитан Обри, есть ли у вас причины жаловаться на кого-то из ваших офицеров или членов вашего экипажа?

Ответ: Нет. Все члены экипажа старались изо всех сил.

Вопрос суда: Офицеры и члены команды «Софи», есть ли у вас причины жаловаться на поведение вашего капитана?

Ответ: Нет.

– Пусть удалятся все свидетели, кроме лейтенанта Александра Далзила, – произнес военный прокурор, и вскоре мичманы, штурман и доктор снова оказались в столовой.

Рассевшись по углам, они молчали; в это время с одного борта из кокпита слышались сдавленные крики священника (он попытался покончить с собой), с другого доносился монотонный гул судебного заседания. На членов экипажа сильно подействовали тревога, озабоченность и гнев Джека Обри. Они так часто видели его спокойным, причем в таких обстоятельствах, что нынешний эмоциональный взрыв потряс их до глубины души и помешал им сделать верный вывод. Они слышали сердитый голос капитана Стирлинга, который звучал громче, чем голоса членов суда. Он переспрашивал:

– Произвел ли противник по нам несколько бортовых залпов и на каком расстоянии мы находились, когда он выстрелил в последний раз?

Далзил отвечал невнятным голосом, который было трудно расслышать через переборку.

– Это какой-то иррациональный страх, – произнес Стивен Мэтьюрин, разглядывая свои влажные и липкие ладони. – Это лишь еще один пример… Клянусь Богом, клянусь всем святым, если бы они захотели утопить его, то им следовало бы спросить: «Как это вы там оказались?» Признаться, я очень мало понимаю в морских вопросах. – Он посмотрел на штурмана, пытаясь найти в его глазах ответ, но не нашел.

– Доктор Мэтьюрин, – произнес морской пехотинец, отворив дверь.

Стивен медленно вошел и произнес слова присяги особенно старательно, пытаясь прочувствовать атмосферу, царившую в суде. Тем самым он дал секретарю суда возможность записать показания Далзила. Скрипя пером, чиновник выводил следующие слова:

Вопрос: Догонял ли французский корабль «Софи», не поставив лисели?

Ответ: Да.

Вопрос суда: Как вам казалось, значительно ли быстрей вас двигались французские корабли?

Ответ: В общем и целом – да.

Вызван и приведен к присяге доктор Мэтьюрин, судовой врач «Софи».

Вопрос суда: Является ли услышанное вами заявление вашего капитана по поводу сдачи «Софи» верным, насколько вы могли заключить?

Ответ: Полагаю, да.

Вопрос суда: Достаточно ли вы компетентны в морских вопросах, чтобы понять, что были предприняты все усилия, чтобы оторваться от судов, преследовавших «Софи»?

Ответ: Я очень плохо разбираюсь в морских вопросах, но мне казалось, что все члены экипажа старались изо всех сил. Я видел, как капитан стоял на руле, как офицеры и матросы работали на веслах.

Вопрос суда: Находились ли вы на палубе в тот момент, когда был спущен флаг и на каком расстоянии от вас находился неприятель во время сдачи шлюпа?

Ответ: Я находился на палубе, «Дезэ» находился на расстоянии мушкетного выстрела от «Софи» и в это время обстреливал нас.

Через десять минут помещение суда было очищено от посторонних. Допрашиваемые вновь перешли в столовую, и на этот раз не было никаких проблем относительно того, кому входить первым, поскольку Джек Обри и Далзил находились в обеденном салоне. Все собрались там, и никто не произнес ни слова. Уж не послышался ли им смех в соседнем помещении, или же звук доносился из кают-компании «Цезаря»?

Наступила пауза. Очень продолжительная пауза. В дверях появился морской пехотинец:

– Прошу вас, джентльмены.

Один за другим допрашиваемые стали входить. Несмотря на многие годы службы на флоте, Джек Обри забыл пригнуться и ударился о косяк с такой силой, что на дереве остались желтые волосы и клочок кожи, но он прошел дальше, почти ничего не видя, и замер неподвижно возле своего стула.

Написав: «Решение суда», секретарь, вздрогнувший от звука удара, поднял глаза, затем опустил их вновь, чтобы запечатлеть на бумаге слова военного прокурора:

– На заседании военного трибунала, состоявшегося на борту корабля Его Величества «Помпеи» в бухте Розиа… члены суда (предварительно надлежащим образом приведенные к присяге), выполняя указания сэра Джеймса Сомареса Барта, контр – адмирала синего вымпела, и… изучив показания свидетелей, вызванных по делу, основательно и тщательно изучив все обстоятельства…

Монотонный, невыразительный голос продолжал звучать в унисон с гудением в голове Джека, так что он, по существу, не мог расслышать ни одного слова, не мог различить и лица говорящего из-за того, что у него слезились глаза.

– … Суд пришел к выводу, что капитан Обри, его офицеры и члены экипажа предприняли все возможные усилия к тому, чтобы помешать шлюпу Его Величества попасть в руки неприятеля, и тем самым с почетом освобождает их от ответственности. Тем самым он соответственно оправдывает их, – заключил военный прокурор, но Джек не различал этих слов.

Монотонный голос смолк, и сквозь слезы Джек увидел, как фигура в черном опустилась на стул. Встряхнув головой, в которой гудело, он стиснул зубы и приложил все усилия, чтобы прийти в себя, поскольку председатель суда поднялся со своего места. Прояснившимся взором Джек увидел улыбку Китса, увидел, как капитан Стирлинг, взяв знакомую, в потертых ножнах, шпагу, протянул ее ему эфесом вперед, левой рукой разглаживая лежавший рядом с чернильницей лист бумаги. Среди мертвой тишины председательствующий снова прокашлялся и звонким, четким, как и подобает моряку, голосом, в котором сочетались серьезность, официальность и жизнерадостность, произнес:

– Капитан Обри, мне доставило большое удовольствие получить возможность присутствовать на заседании суда, быть председательствующим которого я имел честь, и, вручая вам вашу шпагу, я должен поздравить вас с восстановлением в ваших правах в глазах как ваших друзей, так и недругов. Надеюсь, что вам еще не раз предстоит обнажить ее, чтобы с честью защищать свою страну.

Словарь морских терминов

Адмиралтейский якорь– якорь с двумя неподвижными рогами, имеющими на своих рогах треугольные лапы, и штоком, – укрепленным на верхней части веретена в плоскости, перпендикулярной плоскости рогов. Название «адмиралтейский якорь» появилось в 1352 году после больших натурных испытаний якорей различных конструкций, проведенных Британским адмиралтейством.

Акростоль– декоративная кормовая оконечность.

Анапуть– несколько тросов, закрепленных в просверленном крае марсовой площадки и проходящих через деревянный брусок с отверстиями – анапуть – блок. Нужен для того, чтобы избежать зацепления марселями за марсы. Устанавливался между передней кромкой марса и штагом.

Анкерок(голл. anker) – деревянный бочонок емкостью в anker вина. Входит в снабжение шлюпок и служит для хранения запасов пресной воды.

Ахтерштевень(голл. achtersteven; achter – задний, Steven – штевень, стояк) – брус, составляющий заднюю оконечность корабля; к нему подвешивается руль.

Бак(голл. bak) – надстройка в носовой части палубы, доходящая до форштевня. Баком раньше называли носовую часть верхней палубы (спереди фок-мачты). Служит для защиты верхней палубы от заливания встречной волной, повышения непотопляемости, размещения служебных помещений и т. д. Бак также обозначает посуду, употребляемую для приема пищи командой на корабле.